Имбирное облако - Страница 78

- Ты из себя козла-то не строй. Знаю я, что ты в карман запрятал, изувер! Я тебя сразу раскусила, пакость такая писучая! Но тока без глупостей, без меня тебе из леса ни в жисть не выбраться, - пригрозила Соломея и подняла над головой соседушки палку.

- Это самое, Соломея, ты меня, это самое, прости. Не со зла я, торопился очень, думал, не поспею за тобой. Да и не собирался я один рубить! Одному ж невкусно! - вякнул Метелкин.

Кусты неподалеку зашевелились, кто-то кашлянул, потянуло дешевым табаком.

- Ой! - Соломея схватилась за сердце, выронила палку из рук и осела на пенек.

- Так как, сейчас будем рубить? - поинтересовался соседушка, вытащил из кармана полотенце и развернул - из свертка на землю выпало что-то длинное.

- Это чево? - выпучила глаза Кукушкина.

- Сырокопченая колбаса. Жрать в лесу нужно что-то, а у меня голяк. Вот и схватил из твоего холодильника первое, что под руку подвернулось. Тока порезать не успел…

- Я думала, у тебя топор есть, - озадаченно сказала Соломея Митрофановна. - Березу хотела срубить, чтобы грибы можно было достать.

- Березу? - удивился сосед, поднял колбасу и, взмахнув батоном, как лихой казак шашкой, заржал во все горло. Соломея, открыв рот, некоторое время пыталась осмыслить слова Метелкина, затем глупо улыбнулась, свалилась с пенька и беззвучно захохотала. - Хорошая ты баба, Соломея! И готовить, это самое, ты умеешь вкусно. И грудь у тебя, это самое, - присел рядом Метелкин, таращась на вздымающиеся от смеха полушария Кукушкиной. - Может, это самое, поженимся, что ль? - Метелкин смущенно посмотрел на Соломею Митрофановну.

Кукушкина резко села, выпучив глаза на соседушку. Грудь ее по-прежнему вздымалась, правда, уже не от смеха, а от душевного волнения. Всю жизнь она мечтала иметь отдельную жилплощадь, но такое простое решение, как вступление с оккупантом в брак, не приходило ей в голову. А ведь это решало проблему!

- Так че? - поторопил ее с ответом Метелкин.

- Че, че, ниче, согласная я, - зарумянилась Кукушкина, широко улыбнулась и, сдернув соседушку с пенька, заключила его в крепкие объятия.

- Соломея, мечта моя, - прокряхтел Метелкин и уткнулся носом в ложбинку ее груди.

От сладострастного момента жениха и невесту отвлекло чье-то тактичное покашливание.

- Чего надо? - гневно сверкнув глазами и скинув Метелкина со своих коленей, спросила Соломея Митрофановна.

- Извиняюсь, заплутал маленько. Не знаю, как из леса выбраться, - промямлил мужик с ведром, полным опят.

- Козел, людям отдыхать мешаешь, - буркнула Кукушкина, шумно поднялась, поставила на ноги Метелкина, по-хозяйски стряхнула с него листву и нежно поцеловала в лоб. - Ладно, одним нам все равно грибы до станции не допереть, - смилостивилась Соломея, взгромоздила на спину заплутавшего грибника тяжеленный рюкзак, сунула ему в руку красную шапочку-петушок и, подхватив корзину Метелкина и свое лукошко, бодрой походкой направилась в обратном направлении.

Счастливый Метелкин плелся в конце процессии, сгорбившись под тяжестью двух узлов. Возвращаться Соломея Митрофановна решила более сносной дорогой, проложенной в свое время грейдерами. Миновав осиновый частокол, грибники вышли на небольшую опушку, залитую солнцем.

- О, совсем опупели, за грибами на иномарках ездют, - возмутилась Соломея Митрофановна, заметив на полянке темно-синий «Фольксваген».

- За грибами пошли, а двери не заперли? Странно, - засомневался Метелкин, поставил узлы на землю и засеменил к машине. Обойдя «Фольксваген» с другой стороны, Метелкин рысью метнулся обратно с нездоровой бледностью на лице. - Там! Там… отжившая плоть из земли торчит, - выдохнул он и заголосил на весь лес.

Эпилог

Агапов как в воду глядел. Оперативно-следственную бригаду, прибывшую на место происшествия в лесной массив, расположенный в районе станции Шаликово, поразило странное положение трупа: покойник был врыт в землю в вертикальном положении, на поверхности остались только нос и глаза. Личность установили быстро: покойником оказался Ершов Валентин Андреевич. Вскрытие показало, что смерть Ершова В.А. наступила в результате переохлаждения.

Виновника смерти доктора Ершова так и не нашли. Ни свидетелей, ни улик не было. Удалось выяснить, что Ершов незадолго до смерти общался с кем-то по телефону, но личность звонившего установить не смогли, потому что звонок был сделан из телефона-автомата. Впрочем, разыскать убийцу особенно не старались.

В лаборатории Кравцова тоже сделали обыск, но ничего противозаконного не обнаружили. В материалах, представленных следственной бригаде, никаких нарушений не выявили. Препарат находился в стадии разработки, об опытах над людьми никто ничего не знал.

Над Аллой Кольской состоялся суд, на котором она полностью отказалась от своих показаний. Адвокат настаивал на том, что его подзащитная во время своих признаний находилась в состоянии сильного стресса, вызванного смертью друга детства, не понимала смысла вопросов следователя и не о каком изнасиловании ничего не знала. Адвокат легко доказал ее невиновность, и Кольскую оправдали. Алла вернулась в лабораторию, где заняла место Олега Кравцова.

У Ромашовых родился мальчик, внешне совершенно здоровый, но с некоторыми умственными отклонениями от нормы. Софье Михайловне предложили отказаться от малыша и поместить ребенка в специальный интернат для умственно отсталых детей. Василий с Соней категорически отказались. Ромашов обосновал решение оставить ребенка по-своему: «Чтоб я, бывший зэк, своего сынишку в тюрягу упрятал? Никогда! А если кто смеяться станет, в землю по самые уши зарою». После случая с Ершовым никто не посмел воспринять как шутку последнюю фразу Василия.